Вчера, пока я ждал людей перед началом экскурсии, со мной заговорил музейный охранник. Пожилой, с усами, ростом ниже меня (что трудно себе представить). Сказал, что слышал частично мои экскурсии, и что ему понравилось. Потом смущённо добавил, что собирает коллекцию монет и тоже многое может рассказать. Кажется, около двух тысяч монет он собрал за десять лет. На самом деле мне польстило, что он захотел рассказать мне о своём хобби, как будто счёл, что получить признание от меня будет нелишним. И ещё очень приятно, что не все охранники соответствуют стереотипам о них, и могут заниматься интересными вещами. Это очень обнадёживает и укрепляет веру в людей и в смысл жизни вообще. Человек может работать и в офисе, и охранником-дворником-лифтёром, -- этим не исчерпывается человеческая жизнь. По-прежнему не исчерпывается, несмотря на все инновации и навязываемые отовсюду стратегии успеха. И это приятно знать, в этом есть освободительный потенциал.
Эта история отчасти иллюстрирует моё состояние сознания, а именно разделение между двумя способами воспринимать мир. Недавно где-то вычитал, что если бы типичный человек индустриальной эпохи оказался в нашем мире, то не понял бы, как тут всё работает и чем все вокруг занимаются. Потому что никакого другого труда, кроме производительного, он не знает. И вот мне кажется, что такой "индустриальный человек" сидит и во мне одновременно с человеком современным. Периодически он просыпается и изумлённо озирается по сторонам: маркетинг, коворкинг, дизайн, интернет-издания, неуловимые "проекты". Всё это кажется странным, непонятным, противоречащим "здравому смыслу" и предельно неустойчивым. При этом очевидно, что именно так сейчас живут люди, представляющие условный передовой класс. И это непонимание, и индустриальный человек, его источающий, поэтому, скорее, тревожат меня, как будто я не понимаю каких-то базовых, но важнейших на сегодня вещей, и с этим непониманием обречён плестись где-то в хвосте современности, обречён на "вторичность". Но я из мира не выключен, работаю, взаимодействую с людьми и, иногда, со всеми этими странными штуками. Поэтому есть-таки основания верить, что я не поздно родившийся динозавр. Но конфликт остаётся.
Вот это ощущение мира, якобы бегущего впереди тебя. Это (помимо прочего) потому, что люди, с которыми ты раньше дружил или учился, разделял некую общую реальность, теперь разбрелись по собственным реальностям, и каждая в чём-то отличается от твоей. Эти отличия нами непроизвольно суммируются, и оттого мир вокруг кажется таким быстро движущимся и устрашающим.